Ночь

Запертый в душном пространстве,
В камере рассуждений,
Я остаюсь беспристрастным,
Не ощущаю смятения
Чувств в присутствии яркого
Света небесных животных.
К примеру созвездие рака
Меня почти не тревожит.
Ночь не содержит таинства,
Малейшего упоминания
О том что мучило Фауста,
Терзало его сознание.
Если не брать в расчет
Шорох ее одиночества,
То ночь, это узкий пролет
Между психом и сволочью.
Движения по-пластунски
Не причиняют боли.
Подозрительное отсутствие,
Пугающее, немое.
Я трусь о замшелые камни
Внезнакового катехизиса,
Надеюсь нащупать грабли,
Устроить кровавое месиво
Из мыслей бегущей строки
Из шлака воспоминаний,
Въехать в темный ритрит
Прямиком на диване
И выкрикнуть: "Заряжай!
Шмальнем в эту ночь напалмом!
Не жаль, паскуду, не жаль!
А ну-ка, товарищ, залпом!"
У ночи бывают цвета
Серый белый и бежевый
И каждый из них трактат,
Признание неизбежного,
Опрокидывающего бессилия
Перед лицом болезни,
Которая в психиатрии
Имеет почетное место.
У ночи на переплете,
Как у казенной книги
Номер, а на развороте
Имя "Публий Вергилий".

Узник

Если найдется выход для узника башни -

Ключ, лестница, крепко уснувший стражник,

Или облако примет форму ступени,

И в завершение иссякнут запасы лени,

То узник тут же сбежит, сбежит без оглядки,

Сменит страну проживания, вкусы, повадки,

Печень чугунную, пепел в прокуренных легких,

Словом внешнюю и внутреннюю обстановку.

А лет через десять объявится среди ночи:

"Ну? Как ты? Что ты? Я не женат между прочим!

Нет, пить бросил, но знаешь, такие метели,

Принял немного в оздоровительных целях."

Станет кривляться, вдруг поведет себя глупо,

Сам на себя разозлится и бросит трубку.

Что ж, благодаря современным коммуникациям

В таких ситуациях прощаниями не мараются.

Узник башни пользуется бесспорным

Преимуществом перед другими - точкой обзора,

Надежным пунктом наружнего наблюдения,

Точкой непреодолимого отчуждения.

С подзорной трубой в тапочках на босу ногу,

Экзальтированный будто светская недотрога,

Он бродит по башне, локтями толкает стены,

И воет как кентервильское приведение.

Такой образ жизни должен прежде всего

Взращивать в узнике творческое зерно.

Узник башни заботится о невероятном,

О неком общественном беспрекословном порядке,

Который позволит ему и похожим деятелям

Выглядеть исключительными благодетелями.

Домашних он просит звать себя чародеем,

Хозяином башни, а не заточенным в ней,

Но домашние предпочитают держать дистанцию,

Знают: "На провокации не поддаваться!"

Последний штрих, поправлю одну неточность

И автопортрет на фоне простуды закончен.

Башня, стражник, ключи - это всё мороки!

Последствия моего экзистенциального опыта!

Если и существует, то что-то обычное -

Ранний подъем, завтрак, кофе, яичница,

Грязные окна трамвая, лечащий доктор,

Посетители, как и я, с замотанным горлом.

Вот я и дома. Чай заварил с шиповником.

Рука затекла, неудобные подлокотники.

Сам не заметил, как возомнил себя Бродским,

И выгляжу наверно по-идиотски,

Впрочем идиотизм, благодатная почва

Для стихосложения и пожизненного одиночества.

Провинция

О, провинция, отпусти самца человеческого. Не мучай его. Твоими стараниями он без сна и отдыха перекачивает пресс в кубики, бреется налысо и словно пельмень с глазами изумленно смотрит на мир. Он нуждается в великих классиках, как в воздухе, однако не знает об этом. Ему сыро и темно внутри. Я не прошу о чуде. Не поднимай его с кровати. Пусть лежит. Просто выключи его телевизор. Дай ему книгу. Пощади его!

Немногим заполночь, когда благородные доны становятся в круг, чтобы предаться нежной страсти "ты меня уважаешь", когда дамы, покачиваясь словно камыш, томно курят по углам, я увлеченный одной из них, мило беседую в сторонке и вдруг она хрясь такая: "Тебе бы живот срастить!" Так, думаю. Приехали. Что ж за моветон такой паскудный? Там в браты записывают, тут спорт зал образовался. Куда бежать простому человеку? Недавно одна добрая женщина мне все объяснила. Ты напоешь, намелишь с три короба и баба млеет, но глядя на твое пузо у нее разочарование. У нее психологический барьер. Хотела бы, да провинциальные стандарты не позволяют. А когда ты причесаться и побриться забыл, так считай она тебя чисто за радио принимает. Оттуда тоже чего-то говорят и неважно кто.

О, провинция, самец человеческий должен быть Бродским, Ахиллесом и Рокфеллером три в одном, но такие уж каверзные шутки у природы, вокруг полно Брохиллесов и Афеллеров, мутантов всех видов и мастей, только нормальных нет. Нормальные все попрятались. Словно духи бестелесные скользят они по ухабам провинциального быта. Их агрегатное состояние газообразно, а тебе, провинция, подавай только твердые тела. Ты материальна до бессознательности, дорогая провинция. Кремень и гранит, кремень и гранит!

Была у меня знакомая. Влюбилась она по уши. Все, говорит, в нем есть. Все! И достоинствами он не слаб, и в саксофон дудит и деньжищи имеет. Словом роман был нешуточный и дело дошло до свадьбы. Тут возлюбленный и задрожал. У меня дом, говорит, у меня жена, говорит. Если разводиться, то жене пол дома отдай, а я его всю жизнь выплачивал. А у тебя еще и дети, двое. Извини. Сексы сексами, на саксофоне хочешь тебе марш Мендельсона сыграю, а жениться не могу. Но все равно она его еще долго любила. А я ее. Сердцу ведь не прикажешь, правильно?

О, провинция, если что-то осталось неизменным, помимо дураков и дорог, так это ты, дорогая провинция. Тут все по-старому. Те же скучающие салонные девы, только теперь вместо вышивания у них сотни однообразных уровней сна - он-лайн игры. Те же исправные служаки и гулящие купцы, только на смену разговорам о лошадях и собаках, пришли разговоры о лучшем друге человека автомобиле и конечно о том, что где украсть. Твои выдающиеся умы, о, провинция, как и прежде заняты оккультизмом и изящными искусствами. Они практикуют за круглым столом после изрядной порции горячительного. Пьют по команде. Без тоста ни-ни. В результате массовый затяжной астрал. Многие не выдерживают. Многих тошнит.

Помню пригласили нас играть куда-то на шишелин юх, за окраину города. Мы разложились, отыграли и сели выпить пива. А вот дальнейшее для меня до сих пор остается загадкой. Танцпол внезапно заполнился краснолицыми джентльменами и белокурыми дамами, они выстроились в два ровных ряда друг напротив друга, грянула музыка и словно по команде все начали усердно кривляться, дергать конечностями, не сходя с места исполнять некую чудовищную пантомиму. Видимо это был ритуал! Зрелище, признаться, страшное. Или вот. Выступали мы на 9-е мая. Русская диаспора в Германии отмечает этот праздник шумно с музыкой и мордобоем. Это меня всегда забавляло. Есть в этом что-то медвежье, обуревшее. В тот раз мы решили исполнить композицию под названием "Слезы Джульетты". Вокруг сарай-ресторан, столы вдоль бетонных стен, на стенах плакаты патриотического содержания, под столами приземистые мужики. К нам немедленно подскочила женщина замотанная в красные обои, которые видимо служили ей вечерним платьем, и в ужасе зашептала, перекрикивая усилители: "Какие слезы! У нас праздник! Люди уходят!" Я отвечаю: "Вы лучше отойдите. Лучше не надо. А то я вас грифом покалечу." В общем женщину убрали, а потом сразу драка началась и стало не до музыки. Запустили дискотеку.

О, провинция, твои пиджаки имеют волшебное свойство отращивать розы, едва завидев самку человеческую. Приняв 100 и прошептав "ебись оно конем" пиджак идет на абордаж. Он штурмует вооружившись Есениным, метафизикой и ментоловыми сигаретами. Но самое главное в его жизни это братья. Нет, не родственники, как может подумать неопытный иностранец, а духовно близкие люди в интервале от 17% до 42%, в стремительно уменьшающемся обозримом пространстве. О, провинция, почему ты не пьешь вино? Ты хотя бы с похмелья была бы забавной.

Так совпало, что мы сели за стол в тот день, когда скончался один известный и очень любимый мною актер. И вот, во хмелю, я предложил помянуть хорошего человека. Актер этот был хоть и известный, но не народный. Все больше в сложных фильмах играл. Меня сразу с коня сняли, на место усадили, шпагу говорят спрячь, сейчас разберемся. Он тебе брат? Ты с ним лично знаком? Что за понты? В общем я как-то задор потерял. Приуныл и молча напился. А буквально через пару недель собрались и тот, который про актера дознание проводил, говорит: "Братва, короче, помните Коляна? Ну жены моей сестра прошлым летом приезжала, так кореш с ее мужем еще был. Колян! Ну веселый такой! Ну он еще пьяный по павлиньи орал не отличишь. Короче погиб. В бане сгорел. Давайте помянем. Хороший был человек."

О, провинция, я не понимаю твой меркантильный разврат и твою суеверную набожность, твой болезненный инфантилизм и твое раннее старение, твою скрытность по пустякам и твою задушевную фамильярность. Здесь в 30 глубокие старики, а в 40 ходячие трупы и только единицы не теряют желания жить, жить в стороне от оживленных кладбищ твоего самолюбия и невежества, подальше от тебя, моя навязчивая спутница, провинция.

Великие

И ещё немного о вечном.

А что если все великие и могучие, все кто так успешно хороводил целыми народами, сошли со сцены только потому что им внезапно стало скучно?

Возьмем к примеру Александра. Он ведь в самом начале, повстречав Диогена, сказал, мол если бы не был Александром, то стал бы Диогеном. То есть уже тогда, не будучи еще великим, он понимал, что сколько не гарцуй на белом коне, а кайф где-то в бочке. Значит был в нем этот росток? Был, да он его уморил. Ходил, смотрел, побеждал, потом заскучал, спился и умер.

Или допустим Наполеон. Через пару тысяч лет подъезжает он к тому сараю где Александр водку пьёт, и говорит, давай мол своего коня, поеду мир завоевывать. А там у сарая уже и наплевано, и бычков накидано, и голодранцы всеразличные ошиваются. В общем кто только к этому сараю за александровым конем не ходил.

Александр отвечает:

- Дурак ты, Жозефиныч. У моего коня давно яйца поседели. Знаешь сколько вас тут хаживало за эти века и каждый мир завоевывать. Бери, мне не жаль. Только, дурак ты.

Ну Наполеон известное дело, решил, мол алкаш античный, чего с него взять? Я то вон какой, кавалер. Эх-ма!

- Баклажан ты в рейтузах, а не кавалер - был ему ответ.

И чем, вы думаете, все кончилось? Разумеется в самый ответственный момент вспомнил Наполеон, что он натуральный Жозефиныч, что всё это весьма утомительно, тут полки, там полки, заскучал, быстренько продул Ватерлоо и сразу подал заявление на пенсию на остров святой Елены.

Про третьего балбеса я вообще поначалу не хотел писать, потому как евреи обижаются, а если евреи на вас обиделись, то считайте пропало ваше дело. Не хотел, не хотел, да напишу. В общем приплелся он очумелый, говорит гер Александр, позвольте вашего коня. Пьяный Македонский, как известно сначала по матушке, а потом уже разбираться:

- Эка тебя перекосило, братец. А ты на него залезешь, на коня то? Немощный ты какой-то.

Тот давай хвалиться. Да я ветеран, да у меня национальная идея, да моим народом вся Европа подтерлась, да во мне бурлит ибическая сила справедливости и порядка!

Александр ему:

- Ты б, отец родной, хоть университеты какие позаканчивал, а то дури много, а ума не видать.

Этот орет:

- Вы гер Александр пьяница! Давайте коня или я без него преступлений насовершаю!

Сдался Македонский:

- Бери, Arschloch.

А потом недоучка, бывший ефрейтор, плохой художник, но усердный крикун поскакал по континентам и едва не установил новый мировой порядок. И опять же, когда надо было валить из бункера, он чего-то заскучал, расхныкался, мол меня не верно поняли, я не того хотел, а перед тем как окончательно демонтироваться, сказал в отчаянии:

- Meine Fresse! Лучше бы я картины писал!

В финале появляется главное действующее лицо. Те трое, как вы поняли, были бездари, эпизодические выскочки. Не они главные в театре мировой истории. Главный разумеется очаровательный пушистый кролик. Именно ему маленькие девочки шепчут перед сном: "Спокойно ночи" , - и ночь становится розовой. Так вот, появляется этот зверек и с присущей ему прытью начинает трахать честолюбие и амбициозность, идейность и целеустремленность, любое величие и всякий успех, а поскольку наши тираны состояли из этого мусора чуть более чем полностью, то их он затрахал насмерть. All you need is love, как говорится.

Оргазм

Прежде чем сказать о том, что я ценю в женщинах, надо признаться, что я совсем не ценю ум. Никакой. Ни женский, ни мужской, ни зимний, ни летний, ни демисезонный, ни вареный с хреном. Парадокс оценки чужого ума возникает в тот момент, когда для этого требуется активно использовать собственный, а то есть ценить ум умом. Хочется воскликнуть:"На волю! В пампасы!" - и мерить расстояние расстоянием, вес весом, строить триумфальные арки бессмыслицы, врываться в город на боевых слонах абсурда. Я готов измерить ваш ум, но я не нашел ни одного независимого измерительного прибора и ни одного эталона ума. Где они?

Если речь о том, что я ценю в женщинах, то сначала надо сказать, что я совершенно не ценю красоту. Повсюду столько красивых уродок и уродливых красавиц, что всякая оценка за считанные секунды превращается в ничем не мотивированный акт насилия. Допустим реклама, допустим кино, допустим музыка. Допустим кто-то настырно шепчет: "Ну посмотри же как красива." Вошло в моду худеть и он шепчет это о ее крепких сухожилиях, популярно дуть губки он шепчет о ее надувных матрасах, а появится мода на длинные уши и толстые пятки, он будет восхищаться ее изящной слоновостью. Скройся в тину со своей стандартизированной красотой, о мужчина! В ней нет ни капли обаяния.

Раз уж разговор о женщинах, то я не ценю хозяек. Когда мужчина остается один, то разумеется иногда он ест и это уже благо. Но чаще всего он в активном поиске еды. Еды в гостях, еды в разовой упаковке, еды в забегаловке, еды без последствий. Ну а как же иначе, если для грязной посуды в ванне и подвале уже нет места, а женитьба еще за горами. При виде пеленок, пюрешек, бутылочек и наконец, его величества, младенца, воспитанный джентльмен спешит на работу, а если надо и на вторую и даже без выходных. Деньги не пахнут. Деньги покрывают все. Иначе, знаете ли, сплошные поносы, запоры, режущиеся зубы и вообще, пока живое существо не научено ходить строем, мужчине лучше его не показывать. Беспомощный джентльмен не любит мыть гальюн и потому женится он на принцессе, но живет с замарашкой. Macht nichts. Жаль только акции компании "Золушка" стремительно обесцениваются и лет через 7 я бы дал большее за брачное бюро Питерса и Таккера.

Когда уж вышло так, что не ценю я ни ум, ни красоту, ни рукоделие. Что остается? Остается нечто исключительное, таинственное, недоступное. Нечто неизъяснимое! И это я ценю. Я ценю в женщине ее оргазм. Стихийное бедствие, любоваться которым можно, как любуются высвободившейся энергией расщепленного атома, как восхищаются страшным, прекрасным и грандиозным. Действо, механизмы которого не понять умом, не пересказать на словах, не передать по наследству, и главное не почувствовать. Никогда, ни одному мужчине. Конечно, конечно, оргазмы случаются у всех, но не глупо ли сравнивать примитивный дачный насос и прекрасную водяную мельницу, душный топливный генератор и стройную подернутую дымкой теплоэлектростанцию. Женский оргазм, то действительно ценное, что не измеряется ни мощностью, ни длительностью, ни чем либо еще. У него нет характеристик. Как охарактеризовать черный цвет? Как рассказать слепому, чем отличается черный от белого, бежевого, розового? Разве объяснишь глухому, как течет вода? Разве есть какие-либо слова, способные передать все это?

Фемина, из тех, что с голой грудью кидаются на знаменитых прохожих возразит, мол, что же ты, животное, только пизду в нас и видишь. Отвечу: "Ни в коем разе, мадам! Ни чуть! Главное не душите меня занавеской и я все объясню. Представьте малосольный огурец. Такой приятный на ощупь, шершавый с гладким кончиком малосольный огурец. Что в нем главное? Огурец и соль, правильно? Никто же не будет обращать внимание на укроп, перец черный и душистый, гвоздику, чеснок, лавровый и дубовый лист, тмин, кориандр и так далее и так далее. Вариантов множество. Ингредиенты могут смешиваться в любых фантастических пропорциях и создавать мириады вкусовых оттенков, и все это будет называться малосольным огурцом. Но! Стоит убрать из рецепта соль и малосольным огурцом это уже не будет. Так же и с женским оргазмом. Характеров может быть множество. Сотни хитросплетений достоинства и кокетства, покорности и независимости, нежности и распутства. Но если из основы всего этого исключить оргазм, то женщина конечно останется женщиной, как и огурец остался огурцом, только, сами понимаете, вся соль исчезнет. А теперь душите!"

Valentinus

В городе штормовое предупреждение.
Город — вентиляционная шахта.
Силуэты мрачные, нервные тени
Кружатся в танце бестактном.
Темнеет быстро, на аллее к дому
Непроходимая грязь, лужи.
Прохожие перемещаются осторожно
Прыжками смешными неуклюжими.
Картина обычная для февраля.
Впечатляющий, но древний номер
Погоды, которая возле нуля
Всю зиму продержала термометр.
На рекламном плакате сволочь в панаме
Поганенько так ухмыляется:
"Не желаете ли в экзотических странах
Побывать, дорогие товарищи?"
Ветер шепчет безвольному мусору:
"Поднимайся, вместе мы сила!"
Я мучительно перерождаюсь тунгусом
В постапокалиптическом мире.
В городе случаются наводнения.
Как в том, другом, где я не был,
Где приезжих не оставляют сомнения
А не упадет ли на голову небо?
«Жуткое вы, между прочим, местечко,
Гранитное ваше высочество!
С чувством и толком искалеченное,
Комариное, заболоченное!»
«Сегодня четырнадцатое, день влюбленных», —
Звучит в голове издевкой,
Как пинок принявшему позу наклонную
С целью поправить шнуровку.
Этим влюбленным, по правде сказать,
До лампады какой-либо праздник!
У них восемь дней на неделе парад
Сопливого подобострастия!
Лежу на диване в праздничном саване,
Радуюсь, что добрался до дома.
Похоже что это была провокация,
Только репетиция основного.
Я знаю, как дотянуть до рассвета,
Где спрятаться перед обстрелом.
Распахиваю резко окно интернета
И выбрасываюсь. На стрелках
Четырнадцатое корчится виновато,
Таращится потешное глупое,
Как при Екатерине второй богатое
Шутихами только да трупами.

Европеец

Европеец зазнайка, европеец жадина, европеец хитрюга. Делец европеец. Сипаи привязанные к пушкам салютовали его появлению в Индии. Индейцы благодарили господина Линча за справедливый суд. Негры шептали пересохшими губами: "Спасибо, масса, за круиз."

Не подумайте, что дальше последует песнь защиты угнетенных. А то видел я тут одного немца, который в Африке побывал. До того расчувствовался от увиденного, что в слезах едва добрел до трапа, срочно осознал всю тщету богатств своих и ударился в благотворительность. Открыл приют для бродячих животных. Кошечки, собачки. Видно голодной Африкой навеяло. Спалился даже не по Фрейду, по Шикльгруберу.

Да и не ангелы там на других континентах. Недавно кто-то прокомментировал разговор о буддизме ссылкой из новостей. Вот мол, на, кушай! Подрались твои буддисты! Да так подрались, что камня на камне не оставили! Я думал в ответ фотографию буддиста на горшке найти, чтобы публично признать, что есть таки материи, в которых мы мало чем отличаемся друг от друга, но увы не нашел. Если увидите, пришлите ссылку пожалуйста.

Так вот европеец. Конечно помимо природных ресурсов он засунул любопытный нос в древние учения. Выклянчил, а иногда, стыдно сказать, украл эти талмуды, привез в Европу и давай просветляться. Просветляется, просветляется, а оно все темней и темней. Обманули видать туземцы. Поехал назад. Нет, не обманули. Вон голытьба голытьбой, а глаза счастливые. В чем загвоздка?

Когда европеец открывает книгу он знает заранее. Я Сидор Сидорович такой-то, в школах и университетах ученый, весь с ног до головы цивилизованный, в течении одного академического часа быстренько соображу, систематизирую и полученную квинтэссенцию съем перментально. И главное он не виноват. Такое воспитание. Система. Постигай умом, используй эффективно. В общем открывает он книгу и читает. Мастер взошел на помост, дал ученику посохом по балде, отправил учить "хлопок одной ладони", а сам улевитировал в соседний монастырь на чайную церемонию. Все ясно. Берем посох, берем ученика, хрясь! Не вышло. Только ученик чего-то разозлился. Морду набил и пиджак порвал. И это еще не самый худший вариант! Некоторые европейцы в моменты озарения начинают за собой записывать и активно распространять. В результате провоцируют целые толпы идиоты на магию и чародейство. А дальше, какие идиоты такая и магия.

А что если, открыть книгу и взглянуть несколько иначе. Вот я, европеец, словно голодный зверь, в беспрестанном поиске более и менее основательной мотивации для своего существования, страдающий от мелких привычек и сильных привязанностей, заключенный в золотую клетку благосостояния, вечно бегущий от скуки и вечно мечтающий о безделье. Вот я, позабыв все чему меня учили начиная с детского сада, все что прочел, увидел, услышал и осмыслил, всякую самооценку и все мое образование, от корки до корки, весь этот никчемный бред, вот я ни с чем пришел. Один. Научите!

И тогда окажется, что древние книги говорят не о чудесах левитации и не о великих мастерах, не о безграничном могуществе и не о сверх способностях. Прежде всего они говорят о любви и сострадании, упорстве и смирении, спокойствии и доброжелательности, сосредоточенности и простоте. И конечно о единстве всего сущего. Чтобы постичь мудрость не обязательно ежедневно прочищать мозг вантузом информативного потока. Не надо никаких особых химических соединений, открывающих бескрайние просторы подсознания. Нужно просто растить картошку. Каждый день, в течении десятков лет, растить картошку и самое главное, когда придет понимание, а вместе с ним могущество и величие, наплевать на это и дальше растить картошку. Всю жизнь.

Государство

"Пока есть государство, нет свободы", - сказал Ленин. А потом поехал в горки, ослаб и умер. Пока есть государство, нет места большинству наших представлений о том, что такое свобода. Например, Иван Иванович хотел было задушить Ивана Григорьевича из ревности, но ограничился кляузой вышестоящему начальству. Почему? Испугался государства. Ну зачем же Ивану Ивановичу милиция, суды и прочие хлопоты. А не будь государства точно задушил бы и тем самым проявил бы личную свободу. Честно, если бы не государство, я бы с водителем 39-го автобуса, который после ночной смены везет меня домой, тоже что-нибудь совершил. Такая сволочь! Ничего особого ведь не делает, но как на нервы действует!

Словом государство - наша тюрьма, вышестоящий аппарат - надзиратель. Тут поглядел, там посмотрел, здесь урезал, там недодал. Если требуется, то в харю, если надо - медальку. И я ведь не против! Я всё прекрасно понимаю! Если без надзирателя, то мы все взбесимся и передавим друг дружку. Кто за паёк, а кто и за пятистопный ямб, кто за жилплощадь, а кто за национальную идею. Это да. Это так. Но кто сказал, что у нас с надзирателем любовь? Почему такие неприветливые лица, когда меня ведут на тюремный банкет, а я чего-то, блять, без роз? Откуда, граждане заключенные такое неуемное подобострастие? У нас с государством чисто деловые отношения. Оно меня законно грабит и от таких же, как я, охраняет. Для искренних и глубоких личных отношений этого маловато. Интима не будет.

- Ты, Королев, родину не любишь, да и нет её у тебя. Шатаешься по миру, как неприкаянный.
- Э, стоп, гражданин! Неправда твоя. Ты хочешь сказать, что вот этот нынешний мой надзиратель, это он моя родина? Или вот эта тюрьма с плакатиком "демократия"? Тогда получается у твоего папы другая родина была, а у деда третья. Экая чехарда, правда? Или родина это березки, лопухи, флора и фауна? Опять не могу согласиться. У природы свои границы. Положено березе расти в северном полушарии, там она и растет и плевать ей сколько разных родин уместилось там, где она растет.

Мне, например, клёны очень нравятся. Особенно осенью. Пестро всё. Кружится, как юбка цыганская. Отражения в лужах, словно калейдоскоп. Что-то из далекого детства. В родном Ораниенбауме парки императорского размаха. Красиво. Катальная горка, Китайский дворец. Теперь правда эти парки некоторые государственные деятели заборами обнесли и старые царские постройки под свои поганые резиденции освоили. Оленей зачем-то запустили. Хорошо ещё не тюленей. Но не об этом речь! Речь о том, что клены я по всей Европе могу наблюдать, и парки везде имеются и кстати без заборов. Не поверишь, гражданин! Те же самые клены! Абсолютно аутентичный продукт!

Так что же за родина такая, гражданин, нелюбовью к которой ты меня попрекаешь? Уж не родимая ли это вонь твоего пиджака? Уж не греющая ли сердце национальная, религиозная, политическая, социальная ненависть? Уж не привычные ли взаимоотношения с надзирателем? Ты ему реверанс, он тебе ничего. Пойми, ничего! Ничего, кроме уверенности, что сдохнешь ты именно в этой камере, что твой насиженный теплый угол, твою солому, не отдадут другому. Вот что такое твоя родина!

А ведь может статься, родина, это нечто иное? Может это продукт интеллектуальный? Тот о котором говорил Капица Сергей Петрович. Может родина, это уникальная система образования, которая позволяла воспитывать людей высшей квалификации, большая часть которых, в твоей камере, гражданин, с твоей вонью не ужились. Уехали. Сбежали. А ты тем временем пока с хоругвями носился, да сексуальные меньшинства искоренял, свою систему образования просрал не за дорого. Выменял на чужую, менее эффективную, но более прибыльную. Может в квартире прибираться надо, а гражданин? Лично горшки свои мыть? Не на революции бегать, голым задом трясти, а своими руками парковаться где положено. Не гадить под себя, взяток не давать, жаловаться на дурное обслуживание, чаще в полицию обращаться, если беспорядки заметил, после взрывов за такси в три дорога не драть, найденные в метро вещи возвращать. А то у тебя получается кто без клыков, кто нахамить прилично не умеет, кто свой клок выдрать не способен, тот и не человек вовсе, а кого бычит денно и нощно, кто пузом небо подпирает, тот у руля.

Может быть родина это продукт творческий, а гражданин? Может это те кто инструментами владеет, от музыкальных до столярных. Те которые глазами перед начальством вальсировать не научены. Те на ком твой надзиратель всю силу своего аппарата проверяет. И не со зла, а просто закон такой - хочешь жить, умей вертеться! А они не умеют. Они работать умеют. Или спиваться молча. Может родина из поэзии и музыки состоит? Из литературы и изобразительного искусства? С вековой традицией, с корнями глубже, чем у любого твоего надзирателя? Может родина это достоинство поддерживаемое не флагами и крикунами с трибун, не всеобщей ненавистью к той или иной национальности, а продуктом твоего труда, качеством того что ты производишь на работе, ответственностью за это, как за личное. Может родина это там где мир, уют, благоденствие достигаются не военным сдерживанием, а интеграцией, постепенной интеграцией в свой мозг мысли о том, что этот шар с длиной экватора 40 тысяч км и есть наша родина!

Charlie Chaplin "The Great Dictator" 1940

Удары

Мне ударяло в голову трижды. Первый раз еще в школе. На уроке труда мы разбирали старый сарай. Вдруг слышу крики: "Серый!" - шорох, словно огромный маятник надвигается из ниоткуда и хлоп. В тот же миг мне на голову упала огромная деревянная балка утыканная ржавыми гвоздями. Повезло. Гвозди торчали с внешней стороны. Лежу, думаю, сразу в сознание прийти или нет. Не стал выпендриваться. Сразу поднялся, чем всех удивил. Они думали меня убило. А на самом деле убило их. Правда позже. Кого героином, кого водкой.

Второй раз был уже в Израиле. И в общем-то вины моей в случившемся не было. Просто так уж вышло, что спасение друзей из неприятных ситуаций дело наказуемое. Словом, пока я доказывал, что во хмелю мой товарищ перепутал тротуар с проезжей частью и что вполне возможно наша оживленная дискуссия несколько затрудняет движение транспорта, мусульманский гражданин родом из притормозившего БМВ, аккуратно позаимствовал из моих рук бутылку вина и нарисовал ею на моем лбу 7 швов. Швы и ныне там, только расстояние от них до моей шевелюры заметно увеличилось.

А третий случай произошел в Санкт-Петербурге на квартире теперь уже покойного профессора Соболева. Интересный был человек. Много рассказывал об одном известном музыканте с которым водил знакомство в студенческие годы. Сополс и прочие прелести 70-х. В тот раз я изменил своим правилам не слушать русского рока находясь в России. Я слушал день и ночь. Просыпался и засыпал, слушал, пил и плакал. И вот как-то вечером приняли мы с профессором крепкого пива, потом хереса и еще чего-то, и наконец разошлись. Я лег, нацепил наушники и такие мне открылись дали, такое воссияло под спитой голос исполнителя и три его аккорда, что решил я немедля пойти в уборную. Пока шел через темную, сталинских времен квартиру, сияние померкло, дали удалились, стены прижались к мои щекам шершавыми обоями и я приуныл. В унынии и даже легкой прострации включил свет в туалете, открыл дверь и бах! Свет, свет, свет! Много света! Несчастная лампочка сороковатка сразила меня наповал! Вновь воссияло пространство, дали приблизились, стены отпрянули, откровение полоснуло меня прямо по лицу и ослепленный русским роком я упал назад. А позади стоял ящик с инструментами. Плоскогубцы, молоток, стамеска.

Вот так я разбил себе голову в третий раз, и с тех пор, сквозь дыры в моей голове просачиваются мысли, значения которых, я не понимаю, но прилежно записываю и может быть потом разберусь.

Партия

Любить партию нас учили с детства. Папа возвращался с работы и объявлял: "В этом году мы опять не попали в очередь на квартиру." Мама говорила: "Тебе же предлагали в партию вступить, тогда и квартиру дадут." Но папа отвечал: "Знаешь, я в месткоме спросил. Чем, ваша партия от порток отличается? Тем что в портках одна жопа, а в партии тысячи?" И я внимал папиным словам. Я учился. КПСС это такое волшебное слово. Скажешь вслух и тебе что-нибудь обязательно дадут. Может квартиру, а может и срок. Квартиру родителям так и не дали, не смотря на то что папа 20 лет отработал прорабом, но и срок за свои избранные изречения он не получил. Ослабла к тому моменту партия. Завяла. Кто-то её плохо поливал.

И вот, в начале девяностых, когда в России всё, кроме рок-эн-ролла и употребления водки, окончательно остановилось, мы переехали в Израиль. Там я, уже преданный поклонник советской однопартийной системы, познакомился с израильской честной и прозрачной политикой. Выбирали тогда какого-то усатого черта. Да, да именно на черта, только слегка разожравшегося, он и был похож. Кем? Куда? Не помню. Потом он конечно что-то не то украл или кого-то не того по попе погладил, но тогда об этих его странностях ещё не знали и потому активно его выбирали. И вот шли мы как-то с товарищем мимо агитационного пункта, шли не в школу, куда-то по своим делам. Вдруг как выскочит, как выпрыгнет,  как давай нас охмурять.
- Сынки, не посрамите отечество! Родина мать зовет! Если не вы то кто же! Короче вот листовки, чтобы к вечеру были всюду даже в туалете полицейского участка. Расплачусь щедро.
Расцеловал нас значит этот агитатор за усатого беса, прослезился и отправил разносить листовки под палящим израильским солнцем при температуре в тени около 35-ти. Восемь часов мы честно трудились и наконец листовки закончились. Приплелись мы без задних ног за обещанными деньгами, и тут, то ли случилось что-то, то ли с нами, то ли с ним, но не признал он нас. Посмотрел, посмотрел и говорит:
- Валите-ка отсюда, шантрапа безродная.
Мы ему:
- Дяденька, дяденька, а как же обещанные целковые? Мы ж старались.
А он:
- Идите с миром. Деньги по почте.
И выставил нас за дверь. Адреса наши он конечно не записал, но надежда умирает последней и потому я и сейчас ещё надеюсь, что он вернет мне мои деньги.

Вот так я окончательно уверовал в честность современного политического мира. И после этого стал за ним внимательно наблюдать. Берешь к примеру предвыборную брошюру двухлетней давности и внимательно читаешь обещания. Потом опускаешь брошюру в мусорный бак и внимательно смотришь вокруг. Партия у власти, обещания в баке. Все довольны. И самое главное никто не чувствует себя обманутым. Это очень важный момент. Никто не чувствует себя обманутым!

Любить партию нас учили с детства и я был хорошим учеником. Не отличником, но и не двоечником. Учился на 4. И вот чему я научился. Глаголы: любить, доверять, верить и существительные: лидер, политика, партия, вещи ещё более несовместные, чем гений и злодейство. А так, шутки ради, можно и новости почитать и даже с друзьями поспорить, кто задушевнее врёт, вон тот с бородавкой или этот в дорогом пальто.

Жить по датам

Я не понимаю, как можно по календарным датам жить! Вот, к примеру, прошлый Новый год. С 31-го на первое был. Помните? Решил я впервые за долгое время телевизор посмотреть. Все антенны я давно еще оборвал, но тут праздник все-таки. Включил компьютер, нашел трансляцию и все, стоп машина, кончился Новый Год. От того о чем там пели у меня чесотка началась. Они хором:
- А!!!
У меня зуд какой-то в правом бедре. Они:
- У!!!
У меня спина вся горит, словно крапивой обожгло.
Потом догадался звук прикрутить. Тихо стало, страшно и жена тут как тут:
- Ты чего порнуху смотришь? Дети еще не легли.
Я гляжу и правда! Девки в шароварах пляшут, певец какой-то орет и ноги у всех нараспашку. То головой друг дружке в промежность, то жопами с разбегу, по разному в общем кривляются. Ощущение, что поскидают они сейчас все эти одежды и в свальный грех ниспадут. Покажи такое вне контекста, никто не догадается, что это новогодняя хореография. В общем выпил я залпом стакан вонючего сивушного рома, поморщился и спать пошел. А утром только понял, что мой новый год был 24-го. И хоть я не католик, а ощущение праздника было именно на католическое рождество. Таинство, мистерия, дети подарки ждут, на улицах тишина, в духовке индюшка.

Вы только не подумайте, не в попсе дело. Это я опять про новогоднюю ночь. Не попса главный виновник насилия. Человека можно и роком так изнасиловать, что ног не унесет. У меня к примеру товарищ был, мы с ним в одной команде довольно долго играли. Он попсу частенько слушал, но молод был, скромен, податлив и потому против моего рока не возражал. А потом он уехал. Где-то там окреп, мнением обзавелся, ручищи раскачал, женился и вот, после долгого перерыва пошли между нами разговоры, мол надо группу восстановить. А я вижу, что он и так и сяк, и тужится, и раздувается, а все молчит. То есть распирает его некое внутреннее давление, а какое я никак не пойму и всё на старые педали жму. Даешь фолк, психоделию, эмбиент! Ну словом не стерпел он однажды и как завопит: "Не могу больше! На, режь на части! Не могу! Меладзе люблю, Лепса люблю, на радио хочу, в телевизор!", - и убежал альбом записывать. Популярным стать решил. И тут, знаете, так мне стыдно стало, за то что я его столько лет своим концептуализмом морил, так я весь опозорился перед самим собой, что в догонку ему письмо послал, мол сволочь ты лицемерная, гнида, чтоб ты сдох, ну и все в таком духе. Извинился в общем.

Так что и роком можно психику изуродовать. Да и вообще что такое попса? Вряд ли тут в музыке дело. Дело в людях. Вот пришел один, сел, очки на стол положил стоимостью с весь мой гардероб и рассказывает:
- Кароче на концерте был. Он ваще крутой. Прикинь все права на свои песни держит. Паламал шоу бизнес. И гитарелло у него крутой! Ваще крутой гитарелло. В общем полный нежданчик вышел. Ага. Я те щас поставлю пару темочек. Ага.
Я слушаю и тихонько ненавижу. Легкий такой джазок заунывным голосом. Музычка без вкуса и цвета, но с претензией на эстетику. Унылое развлечение для унылого офисного планктона.
В другой раз зашел к товарищу в гости. Он сразу чайный сервиз династии Дзинь достал, водку по кружкам разлил, спрашивает:
- Ну как ты, братец? Как оно?
А фоном опять этот же музыкант из другой комнаты подпевает. И никакой попсы. Добротная такая музыка, простая, но изящная. Без лишней помпезности, в исполнении прекрасных инструменталистов. Считай две бутылки мы под нее ухлопали. А что? Видимся теперь редко. Раз в пол года, не чаще. Работа, семья и так далее.

И всё-таки я не понимаю, как по календарю жить. По календарю первого марта весна. Все тогда расчирикались, весна, мол весна. А у меня разве весна? С неба какая-то дрянь сыпется, холодно, грипп и долги. А долги, это знаете ли страшно. Есть люди которые наберут в долг и живут, хоть бы хны, а я так не умею. Я если должен и отдать не в силах, то мне все время кредитора убить хочется. И какая уж тут весна, когда об убийстве помышляешь. В общем не было у меня никакой весны первого марта. Зато вчера, второго апреля, внезапно наступила. Тепло, в футболке уже иду, на работу кстати иду, к станку и вдруг весна! И все эти кредиторы, вся эта недвижимость, проблемы все эти, вдруг так пофигу стали. Весна ведь! С чем вас и поздравляю.


P.S. Большинство персонажей и событий полностью вымышлены. Вранье то есть. Если вам вдруг показалось, что вы знаете о ком речь, то немедленно свяжитесь с этим человеком и он честно вам скажет - написанному не верить.

Курение

Я создан на основе продуктов брожения,
И поэтому стал бродячим артистом,
Но заперся дома из соображений
Простых: дружественные организмы
На улице дым выдыхают в лицо.
А я не терплю табачного дыма.
Считаю себя всякий раз подлецом,
Прячась от них прохожим за спины.
У меня есть маска благоразумия,
Маска рассудительного и вежливого
Буржуа, готового платить отступную
Своему страху, а следовательно, неизбежному.
Я участвую в массовом негодовании
Искренне, как на групповой терапии.
Осуждаю, всё что выходит за грани
Благоденствия и желудочного изобилия.
Я легко симулирую шовинистские взгляды,
Хотя они такие же бесчеловечные,
Как пуля со смещенным центром тяжести,
Наносящая непредсказуемые увечья.
Почтальон стучит. Открываю: курит,
Смотрит как-то недвусмысленно гадко.
Неужели несколько коротких минут
Не обойтись без сигареты? Ладно.
Ставлю подпись, забираю посылку,
И пусть поскорее проваливает.
Поет и пляшет с любимым мужчиной
В однокомнатной где-нибудь на окраине.
Выхожу из себя, ввожу результаты,
Получаю полную некомпетентность
В дебите-кредите, ссудах и займах,
В неустойчивых финансовых элементах.
Ценность денег вызывает сомнения
Точнее их руководящая должность.
Не грести лопатой, а выметать веником —
Вот что оказывается самым сложным!
Избавляться, избавляться, а не накапливать!
Обществом не востребована антитеза.
Преуспевает визжащее reclamatio
И слабоумие социальных протестов.
Коктейль из бензина и масла плюс
Соль-сахар на вкус посетителя
Помогает стране выбрать правильный курс,
Но в действительности только лидера.
Я выдран с корнями с болью в ушах
Из назначенной условной местности.
Вчера был четверг, а сегодня среда.
Надоедает жить в неизвестности.
Поиск смысла лишает сознания.
На цыпочках подбираюсь к двери,
Открываю и кричу туда:"Эй, миряне!
Я Прометей, прикованный к батарее!
У меня образовалось ржавое дно
Там, где у вас плодородная почва.
Я жуткий психологический оксюморон,
Произведение из одного многоточия!"
Кланяюсь, жду, опускается занавес.
Зал ликует, вне всяких сомнений.
Я запустил необратимый процесс
После четверти века курения.

Пикассо "Арлекин с гитарой" 1918

Третье Марта

I
Дождь. Остановка. Катапультируюсь.
Боли в суставах наводят на мысли
О предстоящей на днях репетиции
В театре пикирующего организма.
Вроде бы самый обычный мужчина:
Брюки, пальто, привлекательность средняя.
Это поверхность. Внутри храм Афины -
Стройка последнего десятилетия.
Чинно ступаю под сводами храма,
Планы работ намечаю на завтра.
"Завтра развод" — записано в планах.
Великолепно! Одежда парадная!
Может, сначала устроить скандал?
Выслушать дюжины две оправданий?
К черту скандал! Ныряю в подвал,
Жадно хватаю бутыль мироздания.
Откупориваю. Опрокидываю.
Сутки прочь, как и не бывало.
На дворе все тот же 14-й.
Третье марта. Весна. Начало.

II
Новости дрянь, повседневная жвачка:
"Силовики берут полномочия".
Бла-бла-бла-бла "…сотня казачья",
Бла-бла-бла-бла "…министры беспомощны".
Что теперь стоит, умные головы,
Жизнь человека мокрая-скользкая?
Как лесосплав, поскользнулся и колом
В воду, а там потребление воздуха
Строго отмерено толстыми бревнами,
Там, в глубине, приходится туго
Телу, в каждом движеньи которого
Что-то от танца, а что-то от судороги.
Новое па, пируэт и забвение,
Как пациент в рубашке смирительной
Входит, приносит непротивление
И, наконец, поток ослепительный,
Словно песчинку, смывает реальность,
Сносит как бесполезную щепку
И поражает одним обстоятельством —
Смерть и бессмертие для человека
Неразделимы, единовременны.
Вечер. Река. Деревянный причал.
Труп посиневший в иле у берега.
Запись на вахте "три дня как пропал".

III
Я возвращаюсь за полночь.
В храме Праздник хитросплетения тел.
Крепко сжимаю бутыль мироздания.
Интересуюсь: "Кто же посмел Храм,
посвященный духовной победе,
Тот, что я строил на личных костях,
Сделать борделем, приютом для ведьм!"
Впрочем, признаться, я этому рад.
Предпочитаю иным перспективам
Ведьмин неизъяснимый оргазм,
Равный по мощности бомбе глубинной,
Только коварнее в тысячу раз.
Вот она, милая, стонет и лает
И, наконец, в чашу выплеснув сок,
Мне преподносит. Я выпиваю
И прихожу к заключению, что
Прежде, чем логос нарушил молчание,
Прежде, чем слово стало живым,
В доисторическом океане
Принцип генезиса был основным.
Логос - позднейшее изобретение.
Непредсказуемое и ужасное
Средство массового поражения,
То подземельное, то трехэтажное.

IV
Слово, ты слово, бесчеловечное,
Литература нелитературная,
Вашими слугами мало овечьи,
Волчьи нещадно ободраны шкуры.
Съедены заживо яростно, злобно
Ради того мирового порядка,
Что обеспечивал мягкой сдобой
Смольный блокадного Ленинграда,
Ради страны комариного плача
Для практикующих инакомыслие,
Где получают бюджетные дачи,
Но под расписку "снимаю пожизненно".
В поисках спичек бью по карманам.
Вдруг вспоминаю, что бросил курить.
Хватит. Пора собираться обратно.
Прячу в подвал мироздания бутыль.
Дома безрадостно и одиноко.
Суп в холодильнике, чай на столе.
Ужинаю, и наступает жестокая
Ненависть к происходящему. Нет,
Вряд ли предвидится разнообразие
С этими пережитками прошлого,
В чреве все той же безумной Евразии,
С теми же невыносимыми рожами!