В те времена, когда земные дороги еще умели заканчиваться внезапно и путники ходившие по ним частенько заходили в никуда, родился верстовой столб Валера. Себя он считал потомком колонны Траяна, той что стояла на императорском форуме в Риме и представлялся не иначе как Валериан Траянский. Особо дотошные путники интересовались, а не должен ли потомок столь почтенной колонны состоять хотя бы частично из каррарского мрамора? На что Валера отвечал уклончиво, де якобы имеет в основе такой камень, но с годами тот ушел глубоко под землю и нет никакой возможности подтвердить его существование. Люди встречавшиеся на жизненном пути столба верили ему на слово и в споры с ним не вступали. Зато местные вороны очень любили поспорить и требовали от Валеры неопровержимых доказательств. Он немедленно пускался в туманные рассуждения о свойствах каррарского мрамора, коего никто из местных в глаза не видывал, и вороны, потеряв нить рассуждений, улетали прочь, сетуя на излишнюю мудрость старого столба.
Зимовал Валера в полном одиночестве. Иногда проснувшись морозным утром в мечтах о чашечке горячего шоколада, он наблюдал вокруг себя петляющие заячьи следы, однако самого зайца ни разу так и не встретил. Летом Валера страдал от комаров и вспоминал с благодарностью знакомого паука, который в былые времена прилежно ткал сеть вокруг столба и тем самым избавлял его от назойливых насекомых. К сожалению оот паук давно умер, а новый оказался негодяем и требовал плату за труд и материалы.
Валера никогда не был влюблен, но его память таила ряд чувственных переживаний одним из которых была Зойка. Жарким летом тысяча девятьсот незапамятного года рядом с Валерой расположилась компания молодых людей. Каждую ночь Валера слышал нездешнее пение и наблюдал в полутьме на едва освещенной небольшим костром поляне удивительную пантомиму танцующих теней. Этот праздник песни и танца длился до самого рассвета, а днём невысокого роста девица, которую звали Зойка приходила обнаженной к Валере и позировала худощавому молодому человеку с мольбертом, крепко обхватив столб ногами. Валера был бесконечно горд своим местом на будущем портрете и навсегда запомнил запах нежной Зойкиной кожи, искусанной вездесущими комарами.
Жизнь Валеры не предвещала ничего нового. Путешествовать столб не любил. За свою долгую жизнь он вдоволь навидался всякого рода путешественников и убежденно считал их народом легкомысленным. Ни один из них не мог ответить на простой вопрос - где берет начало дорога на которой стоит Валера и куда она приводит. Путешествия же на неком отрезке пространства, не имеющем начала и конца, казались столбу глупыми.
Единственное, что интересовало Валеру, это вопрос - как глубоко в землю вросла его невидимая основа. Иногда он мнил себя гигантским шпилем на, похороненной под вековыми слоями почвы, верхушке древней башни; возможно довавилонской, учитывая тот факт, что Валере легко давались языки. Он понимал человеческий, вороний и особенно собачий. О да! Язык бродячих псов он выучил сразу после того, как невдалеке впервые раздался шум падающих деревьев. Главной в собачьем языке была частица «фу». Её Валера произносил по несколько раз на дню и псы испуганно отбегали прочь к соседним соснам, которые чужих языков не понимали и к тому же были молчаливыми от природы.
Так бы и жил Валериан Траянский вечно, так бы вечно и размышлениях о глубине своих невидимых основ, если бы однажды не подогнали экскаватор и не выкопали старый столб, чтобы расчистить площадку для строительства модного мебельного магазина. Валеру бросили в кузов и повезли в неизвестном направлении, однако к тому моменту он был уже мертв. Старый столб скончался от сердечного приступа едва узнав правду, которая скрывалась от него всю жизнь. Оказалось, что он был вбит в землю ровно настолько насколько торчал из неё.
Комментариев нет:
Отправить комментарий