Сад

Переспелый томат возмущенно топал лицом. Молодой щавель регулярно возносил молитву клубничному варенью. В пруду жил утопленник! По ночам он пел баллады о рыцарской доле, о тяжести тевтонских доспехов, о святых, что ходят по льду. В сад никогда не залетали птицы, если не считать воробьев, которые сами себя называли стадом; что-то мычали о национальных интересах, иногда срываясь на чирикающий панический страх. В малиновых кустах жил виолончелист Ролдугин. Он исполнял термоядерные постапокалиптические мелодии. Ему аплодировал Мавроди. Он собирался открыть предприятие под название "ЖЖЖ". Его очень беспокоила численность и материальное состояние воробьев. Между красной и черной смородиной продолжался конфликт на спектрально-цветовой почве. Его урегулированием занимался бесцветный гигантский турнепс. Он был дальтоником. Лопухи просто росли, лук порей тоже рос, но делал это с нескрываемым достоинством. Он считал себя правдорубом, хотя на деле являлся болезненным критиканом. По вечерам в лучах пасторального заката он как бы нехотя бросал огурцам свои глубокомысленные заключения. Мол чего только с вами не вытворяют, а вы всё молчите! Быдло! Дикие яблоки предпочитали думать, что живут в заброшенном саду, укроп и петрушка называли окружающее огородом. Старая береза читала Франсуазу Саган и писала письма своей подруге, полусгнившей деревянной скамейке, которая навечно была вкопана у подножья элегантного тополя. Тополь недавно вышел на пенсию и теперь позволял себе немного горячительного перед сном. Он был бесконечно влюблен в березу еще со школьной скамьи, но вот уже 120 лет боялся признаться в этом. Близилась осень и связанное с ней беспокойство. В саду каждый был занят своим исключительно важным делом. Утки, пролетая над этими местами недоумевали, как можно жить в такой глуши. Однако сад жил, болел, терпел, любил и повидал на своем веку такое, что не снилось ни одной перелетной птице.